«Я пророчить не берусь,
Но точно знаю, что вернусь.
Пусть даже через сто веков,
В страну не дураков,
А гениев…»
И. Тальков

Эта тема логически вытекает из ряда моих статей, опубликованных в блог-книге «Осьминог». Хотя название статьи и канва «пришли» ко мне спонтанно, во время поездки в деревню. Литературу по этой теме я специально не прорабатывал, тем более богословскую – там своих спецов хватает. Основа размышлений – то, что «засело» в моей голове за последние 15 лет. Сильнее всего там засели доктрины философской системы В.Шмакова, поэтому ссылки, в основном, на труды этого мыслителя, который уделил серьёзное внимание исследованию природы Откровения, как высшей познавательной способности, в своём целом присущей только самому чистому духу. «Данные Откровения всегда свехличны, т.е. одинаково гармонируют со всякой индивидуальностью. Они соответствуют целой эре всемирной истории и целому семейству народов, а потому Откровение есть интуиция расы» (1). В этой теме В.Шмаков – один из главных авторитетов, он сам был гением, на мой взгляд, поэтому ему виднее. Лейтмотивом этих рассуждений могут быть его слова: «Человек постольку смертен, поскольку его дух занят суетой преходящего; он постольку бессмертен, поскольку его дух удостоился лицезрения Вечности». Термины откровение и пророчество далее используются как синонимы.

Наука за эту тему не берётся, поскольку пророчества уникальны, другой человек этот «эксперимент» повторить не сможет. Что касается самих пророков и духовидцев – далее мистиков, то они свои откровения излагали по-разному. Вот как описывал обстоятельства «получения» пророчества Енох: «Бог звёзд и молний уносил меня, а ветер давал крылья, и я стремился к Нему – пока не прибыл к стене из хрусталя, окружённой пламенем. Миновав Божественный Огонь, я приблизился к дворцу, тоже хрустальному… Его кровля представлялась как бы путями звёзд и молний; повсюду херувимы и пламя всех цветов; небеса жидкие и сверкающие… И вот, среди непостижимой, таинственной глубины появился трон, как бы созданный из снегов; он был окружён звёздами и песнопениями херувимов; одеяние Того, Кто недосягаем в великолепии, сияло ярче солнца, блистало чище снега… И Он сказал мне: «Подойди, Енох, приблизься к Моему Святому Глаголу…» (цит. по 1).

Интересную статистику привёл в одном из своих выступлений знаменитый мудрец – Ошо (2). Он считал, что из 100 мистиков, удостоившихся раскрытия космического сознания (дваждырождённые), 90 умолкали до ухода в мир иной. Из оставшихся 10 только один смог более менее вразумительно описать то, что ему было открыто. Один из классиков немецкой философии – А. Шопенгауэр подчеркнул, что путём объективного познания нельзя выйти за пределы представления, т.е. явления. «Таким образом, мы всегда будем стоять перед внешней стороной предметов… Но в противовес этой истине выдвигается другая – именно то, что мы не только познающие субъекты, но и сами принадлежим к познаваемым существам… В силу этого, мы должны стараться понять природу из самих себя, а не себя самих из природы» (цит. по 1). Легендарный мистик – Пифагор считал, что «чем глубже будет проникать адепт в невещественную сферу, тем ближе он подойдёт к Неисповедимому Бытию, созерцание которого даёт ему счастье, тем менее будет он способен сообщить об этом другим. Ибо Истина, являясь ему в формах Чистого Разума, универсальных и абсолютных, никогда не сможет быть заключена в формы разума или чувствительности, которые он пожелает дать ей. Много мистиков заблудились в этом, — им не был известен способ, которым совершается превращение идей, как в прогрессии восходящей, так и в нисходящей. Они часто показывали обратное тому, что желали показать, и из пророков, каковыми они могли быть, они делались просто духовидцами» (цит. по 1). В Древней Греции разработали «технологию» получения пророчеств с помощью пифий, в качестве которых, как говорят, старались использовать славянок.

Спецификой изложения своих «наблюдений» мистиками, является метафоричность текста. Недавно мне попалось (кто ищет – тому дадут) маленькая брошюра, в которой известные специалисты по информатике, психологии, религиоведению детально исследовали характерные особенности притчи (3). Результаты этого исследования таковы. Притча как средство инициации живого знания, служит для передачи глубинного содержания, не допускающего знакового выражения. Поэтому непосредственное содержание притчи само по себе не имеет значения, она нужна не для того, чтобы что-то сообщить, а для того, чтобы потрясти. Притча передаётся как горящая свеча, чтобы зажечь новый огонь. Она требует пересмотра самого способа понимания и этим способствует пробуждению сознания, её нельзя понять в традиционном смысле этого слова. Притча должна быть парадоксальной – только освоение преподносимого в ней парадокса открывает её смысл. Толкование притчи есть неправильный способ её восприятия, как правило, уводящей от постижения смысла. Притча в принципе допускает многозначность интерпретаций; она есть символ, указующий направление сознания. Смысл притчи оказывается расслоённым на непосредственный – связанный с описываемой ситуацией и на глубинный – связанный с изменением состояния сознания адресата. Притча передаёт адресату живое знание, требующее личных усилий понимания.

Онтологическую природу откровения как трансцендентного опыта, его смысл и качество в процессе раскрытия идеального мира в эмпирическом сознании человека, обстоятельно и детально исследовал В.Шмаков (4). Основные положения этого исследования можно тезисно изложить так. Наряду с опытом в конкретно-эмпирическом есть и некий другой опыт, который должен быть определён как опыт трансцендентный. Способность к этому опыту вложена во всякого человека, ибо находясь своим физически телом в среде конкретного эмпирического, он по природе своей монады связан с Горним. Этот опыт высшего порядка есть иерархическое поднятие эмпирического сознания, переключение в область непосредственной феноменологии конкретно-спекулятивного естества духа. Но будучи потенциально доступным каждому человеку, трансцендентный опыт в то же время становится возможным только по свершении эмпирическим сознанием соответствующего трансенсуса, т.е. возможность этого опыта, вообще говоря, закрыта и делается свободной только с исполнением необходимого предварительного условия – преодолением эмпирическим сознанием самого себя. В этом и заключается существеннейшая особенность трансцендентного опыта и причина его доступности чрезвычайно ограниченному числу людей. Если к восприятию обычных эмпирических явлений актуальное сознание человека готово в силу самого факта своей связанности с физическим организмом, то для восприятия явлений высшего порядка оно должно найти в себе силы для соответствующего перерождения. «В трансцендентном опыте актуальное сознание человека воспринимает природу идеального мира, — он есть органичная система трёх царств: принципов, идей и монад. Этот ноуменальный мир в своём истинном целом естестве есть совершенный и живой космический организм» (4).

Раскрытие в человеке начала вечного и абсолютного, как подчеркнул В.Шмаков, не является нарушением общих космических законов, не есть факт сверхъестественного порядка. Наоборот, бытие трансцендентного мира и факт его раскрытия в актуальном сознании есть истина эмпирическая, не только доступная проверке, но и предлагаемая не иначе как путём непосредственного опыта. На всём пути истории нет ни одной великой религии, которая бы не предлагала своим последователям доктрину о сопряжении с Горним как основную и конечную цель культа и личных усилий. Равным образом нет ни одного творческого гения, который бы не свидетельствовал так или иначе о сопряжённости с трансцендентным. «Однако мы тщетно стали бы искать строгой рациональной разработки этой доктрины, её отвлечённой теории или схемы, если не доказательной, то хотя бы пояснительной» (4). Все намёки, указания о трансцендентном опыте носят описательный характер. Каждая религия, школа и отдельные люди, удостоившиеся этого опыта, рассказывают о нём не иначе как путём образов, сравнений и конкретных записей своих душевных состояний. Это определяется как благодать небес, как исступление, как эротический восторг, как возносящий экстаз, т.е. как нечто совершенно особое и ни с чем не сравнимое. Даже там, где, как например, в системе йоги, достижение эротических откровений ставится конкретной целью всех предписаний и практики, всё же вполне отсутствует как теоретическое обоснование доктрины, так и хотя бы её догматическое выражение. «Всё сказанное с достаточной убедительностью доказывает эмпиричность происхождения всех описаний эротического восторга» (4).

Вместе с тем, как справедливо указал А.Шопенгауэр, на протяжении ряда тысячелетий, у самых разных народов и авторов, все эти описания, часто весьма различные по приёмам и внешности изложения, в то же время проникнуты внутренним органичным единством. По убеждению В.Шмакова, даже предубеждённый читатель не может не заметить, что все говорят об одном и том же, что всюду имело место нечто совершенно тождественное, но только в силу индивидуальности автора, равно как условий среды, времени, расы и языка, получило различную формулировку. Весьма часто сходство достигает поразительной и труднообъяснимой верности: повторяются не только те же самые сравнения, но и целые фразы. «Разумеется, было бы очевидной и дикой нелепостью предположить сознательный или даже бессознательный обман, когда тысячи людей, безусловно в большинстве случаев не знавшие друг о друге, в протяжении ряда веков повторяли ту же самую ложь для неведомой и невозможной цели» (4). В мистическом трансцендентном опыте высшая реальность проходит через русло единичной индивидуальности, не обедняясь в своём составе. Автор может осознать лишь ту часть своего интуитивного откровения, которая соответствует его индивидуальности или даже личности, всё же остальное исполняется им как безучастным проводником. «Как не парадоксальна эта идея, она несомненно истинна и подтверждается всей историей творчества, на что указывал ещё Платон словами Сократа» (4).

На основе результатов выполненного исследования В.Шмаков сделал вывод, что трансцендентный опыт есть не нечто самостоятельное и независимое от опыта феноменального, но наоборот, он есть постоянное и неизменное обоснование феноменального опыта, его необходимое условие. «Отрицать трансцендентное или чуждаться его – это значит отрицать и подрывать все зиждущие корни у конкретно-эмпирической жизни и неминуемо придти к полному нигилизму, а в частности к агностицизму. Эти два опыта должны всегда следовать в гармоничной бинерной сопряжённости» (4). Трансцендентный опыт есть эволютивное поднятие эмпирического сознания в иерархическом достоинстве, есть предвосхищение его будущего актуально развитого сознания. В категории мистики это есть выпад из-под сдерживающих иерархических скреплений разума, временное отчуждение от закона иерархизма и целостное погружение в стихию всеединства. В категории разума это есть иерархическое развитие эмпирического разума, первичное раскрытие дотоле остававшихся потенциальными высших звеньев его иерархии. В категории воли это есть проникание и насыщение относительной воли безусловной волей, есть творческое приобщение, сопричисление и соучастие первой в волениях второй (4).

Преддверием трансцендентного опыта, в понимании В.Шмакова, является мистическое единение с природой как первая ступень раскрытия в конкретном сознании категории мистики. Это есть путь и метод к достижению высшей и основной цели: к творческому сопряжению с естеством Горнего через русло индивидуального духа, — «в этом процессе индивид сам в себе воссоздаёт вселенскую всеобщность и тем завоёвывает бессмертие в том Царствие Божием, которое силою берётся, и употребляющей усилие восхищает его» (4). Замечательное описание такого единения с природой имеется в удивительном акафисте «Слава Богу за всё», который незадолго до смерти (1934 г.) написал митрополит Трифон (Туркестанов) – во времена буйства воинствующего атеизма. Описывая свои впечатления от такого единения, Д.Андреев отметил – «главное было в том, что я в эти минуты явственно осознал, как любят меня и льются сквозь меня невидимые существа, чьё бытие таинственно связано с этой растительностью, водой, почвой» (5). Эротическое единение с царствами идеального мира в категории мистики есть непосредственное приобщение к их естеству, полное перерождение актуального самосознания через вскрытие его трансцендентных истоков и творческое отождествление с ними. Это есть непосредственное внедрение индивидуального естества человека в трансцендентную стихию. «Это есть глубинное откровение естества духа, даруемое душе, нашедшей в себе силы уподобиться державной тишине Горнего Молчания, а потому и удостаиваемой приятию в его Лоно» (4).

Здесь уместно лирическое отступление , краткий рассказ о моём добром знакомом – Льве Константиновиче Петрове. Этот человек прожил долгую и творческую жизнь. В детстве (8 лет) пережил первую, самую тяжёлую блокадную зиму в Ленинграде. Многие годы трудился в оборонной промышленности, будучи по образованию радиотехником. В 42 года он пережил озарение, глубоко изменившее его миропонимание, после которого он стал внимательно исследовать священные писания разных народов – Библию, Бхагават Гиту и т.д. Разработал, в частности, свою концепцию истории европейской цивилизации на основе текстов Ветхого Завета и Библии мормонов, без которой, как он считал, понять правильно Ветхий Завет нельзя. Первая наша беседа с ним (2003 г.) продолжалась почти 10 часов – с перерывами на чай и обед, что его очень удивило, — он мне сказал, что больше двух часов его никто не выдерживал. Подтверждение своей пророческой миссии он многократно получал «сверху». Наше общение продолжалось до его смерти (2017 г.). Ушёл он в мир иной во сне, к медикам за эти годы не обращался, таблетки не принимал, лечился народными средствами. Как-то я попросил его описать состояние любви в Духовном Мире. Он ответил, что передать словами то, что он «видел» в этом Мире, адекватно практически невозможно, тем не менее его описание этого состояния меня впечатлило, он даже картинку нарисовал для наглядности. Память у него была удивительная и только в последние полгода жизни, по его словам, она стала быстро ухудшаться, — он считал это признаком скорого окончания земного пути. Результаты своих исследований различных аспектов жизни человека и общества он излагал в самодельных брошюрах, которые распространял на мероприятиях, проводимых в Москве (встречи, конференции и т.д.). Согласно его убеждению, толкование священных текстов возможно только «в духе» — а это дар Божий, который «выдаётся» человеку строго индивидуально, по результатам многих воплощений. Сам он во время своих творческих поисков регулярно получал подсказки «сверху». По его словам он два раза наблюдал явление Славы Господней, и считал себя последним библейским пророком, — по его расчётам библейское время закончилось в 2002 г. А Ковчег Спасения находится внутри четырёхугольника: Тверь – Ярославль – Архангельск – С.-Петербург.

Свершившийся однажды трансцендентный опыт может быть поведан людям и в некоторой степени передан им в каждой из категорий сознания. При этом, с точки зрения В.Шмакова, необходимо мириться с тремя последовательными видами извращения. Во-первых, целостное органичное единство трансцендентного опыта для возможного опосредованного познания необходимо искусственно расчленить по категориям сознания. Сколько бы автор ни старался запечатлеть в разрозненных частях их органичную сопряжённость в гармоничном целом – это всегда может быть достигнуто весьма несовершенно. Во-вторых, все трансцендентные реальности следует выражать в разуме и лишь опосредованно воссоздавать в сознании читателя соответствующие чувствования и воления. Как бы совершенно с технической стороны ни было выполнено такое проецирование, оно существенно искажает действительность, и всегда обратный перевод будет глубоко различаться с подлинником. В-третьих, процесс трансцендентного опыта протекает в высшей интуиции, а потому в категории разума его может адекватно воспринять лишь высший разум. Поэтому необходимо проецировать реальность высшего разума в понятия низшего, что и влечёт за собой неустранимость этого вида искажения. К этим основным видам неустранимого искажения при передаче трансцендентного опыта в формах низшего разума необходимо добавить следующие искажения: 1 – от различия индивидуальностей автора и читателя; 2 – от различия их эмпирических личностей; 3 – от несовершенства работы автора; 4 – от несовершенства понимания читателя. «Итак, при опосредованной передаче трансцендентного опыта имеют место 7 неустранимых видов искажения. Вполне ясно, что сама попытка выполнить это представляет крайне трудную и неблагодарную задачу» (4). В русской поэзии пророческие озарения отмечались у таких поэтов, как например А.Пушкин, М.Лермонтов, Ф.Тютчев, С.Есенин, А.Блок, — особенно впечатляет «Пророк» А.Пушкина.
_____________________________________

Литература

1. Шмаков В. Великие Арканы Таро. – Киев, 1993.
2. Ошо. Путь мистика. – СПб., 2002.
3. Мусхелишвили Н.Л., Шабуров Н.В., Шрейдер Ю.А. Прагматика притчи. Препринт. – М., 1989.
4. Шмаков В. Основы пневматологии. – Киев, 1994.
5. Андреев Д.Л. Роза Мира. – М., 1996.